Круги фей [сказки и легенды германских народов о великанах, гномах, феях, водяных и домовых] - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

души, время от времени плававшей на лилейном плоту рядом с водяной феей. Невыразимо прекрасны были эти часы, но тоска по их возвращению делала мрачные дни еще длиннее для бедной маленькой пленницы.

Удовольствия были очень редки. Маленькая водяная фея должна была быть очень осторожной, потому что ее жестокий отец мог бы заставить ее заплатить жизнью за ночные путешествия, так неприятно ему было ее стремление к человеческому миру, так неприятен был ему ее мягкий и дружелюбный нрав.

Много раз по ночам старый водяной эльф поднимался на поверхность, много раз его сыновья сидели среди ив; часто водяной не мог уснуть и беспокойно бродил по комнатам своего дворца, чтобы убедиться, что все в порядке.

Только по ночам, когда все в хрустальном замке крепко спали, юная фея спешила к маленькой душе, открывала ее темницу, приподнимая край колокола, и поднималась вместе с ней под парусом на плоту из цветов.

Шли годы, надежда угасла в душе девочки; у нее не осталось ничего, кроме воспоминаний и тоски. В мире над водой то, что она в последний раз видела молодым и свежим, постепенно состарилось. Товарищи по играм ее детства были давно женаты, а некоторые из них обрели вечный покой. Ее отец так и не оправился от потрясения, пережитого в тот несчастный день, и тайная мысль о том, что он своими дерзкими словами вызвал гнев водяного эльфа и таким образом стал причиной смерти своего дорогого ребенка, терзала его и привела к безвременной кончине. Ее мать осталась одна. Ее волосы поседели не столько от старости, сколько от горя. Однажды, когда в одиночестве ее охватило страстное желание еще раз увидеть место, где умер ее ребенок, она доверила управление лодкой сыну своего брата, которому предстояло однажды унаследовать все ее маленькие владения, и велела ему отвезти ее на могилу ее дочери.

Лодка достигла места назначения в ночь перед Пасхой. Здесь, напротив зарослей ив, которые стали еще гуще, чем тогда, когда она видела их в последний раз, и над которыми возвышался изящный шпиль деревенской церкви, лодка остановилась в тот несчастный день много лет назад. Был брошен якорь, и лодочник отправился отдыхать. Но мать, оказавшись так близко от рокового места, уснуть не могла. Самый страшный час в ее жизни, когда она стояла, ожидая появления своего веселого ребенка, а вместо него увидела лишь бледное, холодное тело, снова предстал перед ее внутренним взором, и она провела ночь в горьких рыданиях.

Когда первые лучи солнца заиграли на воде, она встала и вышла на палубу. Звезды ушли на покой, кроме утренней, но даже ее сияние постепенно тускнело, ибо молодой день начал облачаться в свои золотые праздничные одежды. Бедная мать перегнулась через борт лодки и посмотрела на воду. Небо сияло пурпуром, на поверхности реки лежали розы рассвета. Пасхальное солнце медленно поднималось над горизонтом, и когда его первый луч упал на реку, из ее глубин донесся торжественный печальный звук.

— Что это было? — сказала женщина, наклоняясь вперед, чтобы лучше слышать.

Тишину утра нарушил еще один удар колокола, и вскоре он зазвонил чудесными, богатыми звуками. Вместе с колоколом и солнечными лучами, которые весело ныряли в ручей и снова поднимались, сияя от хрустального потока, раздался знакомый голос, заставивший затрепетать сердце матери:

— Иисус жив, и я в Нем:

В чем же твоя власть, о могила?

Иисус живет, чтобы освободить меня,

Мою плененную душу спасет Его любовь;

Иисус выведет меня к свету,

Я исполнена надежды, которая дает мне силы

В моей темнице.

Это был чистый голос ее ребенка; это звучали слова гимна, которому она сама когда-то научила ее, и который малышка пела в пасхальное утро. Душа ребенка все еще была заключена в темнице, но теперь, в день Воскресения Христова, когда колокол зазвонил, когда первый луч солнца коснулся его, она почувствовала странную, сладкую радость, которая заставила ее запеть в такт с его мягким звоном.

В великие христианские праздники все колокола, затонувшие в реках или озерах, просыпаются, чтобы присоединиться к гимну всего творения, и среди прочих звенел колокол маленькой девочки, обычно усиливая ее горе и тоску. Но сегодня с первой же нотой ее печаль вдруг исчезла, странная радость вспыхнула в ее сердце. Она сложила свои нежные руки и запела стихи из своего детства. И металл не возвращал ей этот звук, как в другие дни; он проникал сквозь его стены и плыл по волнам к ушам и сердцу ее скорбящей матери.

Да, это был голос ее ребенка; каждая капля крови, каждый удар пульса ее дрожащего тела говорили ей об этом. Она нашла тело своей маленькой дочери, но ее душа, должно быть, осталась во власти жестокого водяного эльфа и все эти годы томилась в реке, лишенная света, свободы и любви. Все истории, которые она слышала о заточении душ и над которыми всегда смеялась, как над детскими сказками, приходили сейчас ей на ум и наполняли ее невыразимой тоской. Плен души ее дочери должен быть как-то связан с колоколами, иначе колокольный звон не смешивался бы с гимном. Она перегнулась через борт лодки и посмотрела на воду.

Внезапно в реке раздался плеск, и старый водяной эльф медленно поднялся и предстал перед перепуганной женщиной. Он обладал все таким же сильным телом с прямой осанкой, и длинной серо-зеленой бородой, ибо время снисходительнее к духам, чем к людям. Женщина узнала его с первого взгляда, потому что видела из окна своей каюты, как он изливал свой гнев на ее мужа, хотя сама она была вне поля его зрения. Она знала, что убийца ее ребенка стоит перед ней, но водяной эльф не подозревал, что это мать его маленькой пленницы.

— Моя жена больна, — мрачно сказал он. — От звона колокола в воде ей всегда становится дурно, но сегодня в нем, должно быть, есть какая-то особая сила, потому что она корчится в агонии, и умоляла меня привести к ней женщину из рода человеческого, положить ее теплую руку на ее больную голову и вернуть ей здоровье. Пойдем со мной, — угрюмо заключил он, — и я щедро награжу тебя.

Женщина чуть не закричала от радости. Ее враг сам собирался привести ее туда, где сосредоточились все ее чувства; это казалось ей знамением с небес, и она бесстрашно подошла к краю лодки и приготовилась нырнуть в поток.

— Нет, — проворчал водяной эльф, — ты не доберешься до